— Как насчет Тиана Джеффордса? — спросил Каллагэн. — Заварил кашу именно он. И должен принять участие в последнем действе.

Роланд кивнул.

— У меня есть для него работа. Для него и Эдди. Отец, около домика Розалиты стоит отличный туалет. Высокий, крепкий.

Каллагэн вскинул брови.

— Ага, я, говорю спасибо тебе. Его построили Тиан и Хью Ансельм.

— Можешь ты в ближайшие дни снабдить дверь крепким наружным засовом?

— Могу, но…

— Если все пойдет хорошо, засов и не понадобится, но лучше подстраховаться.

— Да, — кивнул Каллагэн. — Подстраховаться никогда не помешает. Я все сделаю.

— А какой у тебя план, сладенький? — спросила Сюзанна. Спокойным, на удивление мягким голосом.

— Никакого конкретного плана у меня нет. Потому что зачастую заранее намеченные планы только мешают. Главное для вас — не верить тому, что я могу сказать, когда мы встанем, отряхнем задницы и пойдем к горожанам. Особенно не верить сказанному мною на собрании, когда я буду стоять на этой самой сцене с перышком в руке. Потому что в основном я буду лгать. — Он улыбнулся, но глаза остались жесткими и холодными, как две ледышки. — Мой отец и отец Катберта всегда следовали правилу: «Сначала улыбка, потом ложь. В конце — выстрелы».

— Мы почти что там, не так ли? — спросила Сюзанна. — Подошли к выстрелам.

Роланд кивнул.

— И выстрелы прозвучат и стихнут так быстро, что я иной раз думаю, для чего это планирование, эти разговоры, если все всегда заканчивается пятью минутами крови, боли и глупости. — Он помолчал. — Потом мне становится тошно. Как в тот день, когда мы с Бертом пошли посмотреть на повешенного.

— У меня вопрос, — прервал затянувшуюся паузу Джейк.

— Задавай, — повернулся к нему Роланд.

— Мы победим?

Роланд так долго молчал, что в душу Сюзанны начал закрадываться страх.

— Они не догадываются, как много мы знаем. За долгие годы утратили бдительность. Если Энди и Слайтман — единственные крысы в нашем амбаре, если из Тандерклепа прискачет не слишком много Волков, если у нас не закончатся тарелки и патроны… тогда, да, Джейк, сын Элмера. Мы победим.

— Сколько это — слишком много?

Роланд задумался, его выцветшие синие глаза смотрели на восток.

— Гораздо больше, чем ты можешь себе представить, — наконец ответил он. — И надеюсь, гораздо больше, чем будет на самом деле.

Во второй половине дня Доналд Каллагэн стоял перед ненайденной дверью, стараясь сосредоточиться на Второй авеню 1977 года. Сконцентрировал внимание на ресторане «Чав-Чав», куда частенько заглядывал на ленч с Джорджем и Люпом Дельгадо.

— Я всегда ел говяжью грудинку. — Каллагэн пытался игнорировать пронзительный голос матери, доносящийся из черной глотки пещеры. Когда он вошел в пещеру с Роландом, взгляд его сразу упал на шкаф с книгами, который Келвин Тауэр переправил в этот мир. Так много книг! При виде их обычно щедрое сердце Каллагэна переполнилось жадностью. Но интерес к книгам быстро угас. Он успел вытащить лишь одну, наугад, «Вирджинца» Оуэна Уистера [82] , но трудно думать о книге, когда твои умершие друзья и родственники честят тебя на все лады.

Мать раз за разом спрашивала, почему он позволил вампиру, этому мерзкому кровососу, сломать ею подаренный крест. «Ты всегда был слаб в вере. — Голос переполняла печаль. — Слаб в вере и силен в выпивке. Готова спорить, ты бы и сейчас не отказался от стаканчика, так?»

Великий Боже, конечно же, не отказался бы. От виски. «Эйншент эйдж». Каллагэн почувствовал, как на лбу выступил пот. Сердце билось в два раза чаще обычного. Нет, в три раза.

— Грудинка, — пробормотал он. — С горчицей. — Перед его мысленным взором возникла пластиковая бутылочка, из которой выдавливалась горчица. Он вспомнил и название фирмы, пропечатанное на этикетке: «Плочманс».

— Что? — спросил Роланд.

— Я говорю, что готов, — ответил Каллагэн. — Если ты собираешься открыть дверь, во имя любви к Богу, открывай.

Роланд приподнял крышку ящика. В уши Каллагэна ударил звон колокольцев, разом напомнив ему о слугах закона в их больших автомобилях. Желудок сжался, из глаз брызнули слезы ярости.

Но дверь с щелчком открылась, полоса солнечного света ворвалась в пещеру, разгоняя сумрак.

Каллагэн глубоко вдохнул и подумал: «О Мария, зачавшая без греха, помолись за нас, которые верят в Тебя». И ступил в лето 1977 года.

Оказался там, понятное дело, в полдень. Время ленча. Аккурат перед рестораном «Чав-чав». Никто, похоже, не обратил внимания на его появление. На подставке, у двери ресторана, стояла зеленая грифельная доска с предлагаемыми на ленч блюдами.

Отлично, на один вопрос ответ он уже получил. Эдди побывал в Нью-Йорке 23 июня, он попал туда на следующий день. Что касается второго…

Каллагэн повернулся спиной к Сорок шестой улице и зашагал по Второй авеню. Однажды оглянулся: дверь в пещеры следовала за ним, как ушастик-путаник всегда следовал за мальчиком. Увидел он и сидящего Роланда, вставившего в уши патроны, чтобы приглушить сводящую с ума мелодию колокольцев.

Он отшагал два квартала, прежде чем остановился — с широко раскрытыми глазами, отвалившейся челюстью. Они говорили, что этого следовало ожидать, и Джейк, и Эдди, но Каллагэн не верил. Ожидал, что найдет «Манхэттенский ресторан для ума» в целости и сохранности, застывшим под теплым летним солнцем. Может, даже с надписью на листке бумаги в витрине: «УЕХАЛ В ОТПУСК. ВЕРНУСЬ В АВГУСТЕ». А уж в том, что с магазином ничего не случится, Каллагэн просто не сомневался.

Однако случилось. От магазина не осталось совсем ничего. Обгоревшие стены, окруженные желтой лентой с повторяющимися словами: ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ». Подойдя ближе, он уловил запахи обуглившегося дерева, сгоревшей бумаги и… очень слабый… бензина.

Пожилой чистильщик обуви, устроившийся рядом с обувным магазином, сказал Каллагэну:

— Безобразие, не правда ли? Слава Богу, там никого не было.

— Ага, мы говорим спасибо. И когда это произошло?

— Глубокой ночью, когда же еще? Или ты думаешь, что эти бандиты будут разливать бензин ясным днем? Они не гении, но им хватает ума не светиться.

— А может, во всем виновата проводка? Может, причина — короткое замыкание?

Чистильщик обуви бросил на Каллагэна ироничный взгляд. «Да брось ты», — читалось в нем. Указал вымазанным в гуталине пальцем в сторону пожарища.

— Ты видишь желтую ленту? Видишь желтую ленту со словами «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ» вокруг магазина, который, по твоему мнению, загорелся сам по себе? Ни в коем разе, друг мой. Ни в коем разе, Хосе. Кела Тауэра взяли за жабры плохие люди. Взяли крепко. Об этом тут все знали. — Он закатил глаза. — Даже не хочется думать об ущербе, который ему причинили. У него в подсобке хранились дорогие книги. Очень дорогие.

Каллагэн поблагодарил чистильщика за его откровения и вновь зашагал по Второй авеню, но уже в обратную сторону. Глубоко вдыхал городской воздух, насыщенный углеводородом, впитывал в себя каждый городской звук: урчание автобусов (борта некоторых украшали постеры выходящего на экраны фильма «Ангелы Чарли»), грохот отбойных молотков, автомобильные гудки. Около магазина «Башня выдающихся записей» притормозил, заслушавшись льющейся из динамиков музыкой. Эту старую песню он не слышал уже много лет, но она была очень популярна, когда он служил в Лоуэлле. Что-то про дудочника в пестром костюме.